Замечали, у некоторых людей грустные глаза? Они смеются, улыбаются, но в зеркале души отражаются противоположные чувства. Хочется подойти, обнять и спросить: «Что с тобой, мил человек? Что гложет сердце твоё? Какие печали хранит душа?». Но, как правило, мы не спрашиваем. Тревожить не хочется, не хочется бередить раны. Легче отвернуться, пройти мимо и забыть. Чужое горе, чужая боль нам без надобности. Они бремя. Мы привыкли жить без проблем. В ленте соцсетей идёт постоянная смена новостного контента: горе, смех, фото, радость, грусть, и так бесконечно. Душа черствеет, не останавливаясь на истинном, настоящем. Человек листает бездушно зомбирующую ленту. Грустные глаза забываем. Даже чужие слёзы стираем из памяти, облегчая себе эмоциональную ношу. Легко живём. Проживаем в усладе и неведении. Не замечаем. Не моё — и слава Богу! Моя хата с краю…
Снимите очки, протрите глаза, присмотритесь! Рядом огромное человеческое горе! Горе потери людей, детей, родителей, друзей, жилья, культуры, языка, Родины. Глаза, полные грусти и слёз, — глаза окровавленного Донбасса. Он так долго тянул руки к России, падал и вставал, смотрел в нашу сторону, только изредка шепча «помогите».
Восемь лет я делаю то, что в моих силах. В 2014 году, когда первые беженцы пересекли нашу границу, мы с моей подругой Юлией Широковой собрали одежду, вещи, продукты и поехали во временный пункт размещения. С того времени не могу больше жить как прежде: я увидела глаза этих людей, почувствовала их боль. Никогда, поверьте, их не забуду. Это забыть невозможно!
Потерянные, молчаливые люди, оставившие свои родные дома, принимали нашу нехитрую помощь, благодарили и смотрели с болью и отчаянием. Одна женщина подошла и спросила, нет ли у нас женского нижнего белья. Я удивилась и ответила: «А кому надо, какой размер?» — «Не знаю размер, вон она сидит, у нее, кроме ночной сорочки, что на ней надета, нет ничего».
В стороне на маленьком стуле, укутанная в одеяло, сидела женщина, чуть за пятьдесят. Юля подошла, начала разговор. Она повернула лицо в нашу сторону, и мы замолчали. Пустые глаза неживого человека смотрели прямо на нас и в то же время сквозь нас. Не было слёз, отчаяния, была черная скорбная пустота. Даже сейчас, когда пишу, у меня ком в горле. Подруга сжала мою руку. Было страшно смотреть на отрешенность этого несчастного человека. Мы отошли в сторону. Позже нам рассказали её историю. Короткую историю.
Собака выла всю ночь. Женщина вышла посмотреть, что не так. В этот момент в дом попал снаряд. В доме были муж, парализованная мать, дочь и маленькая внучка. Она была в тапочках и ночной сорочке. Всё. Конец истории.
Таких коротких историй наберется много. Слишком много. И моя жизнь после них не будет прежней. Никогда. А ваша?
Когда на вопросы о Донбассе и СВО мне говорят: «Я такое не смотрю», «Там разберутся», «Нервы беречь надо», а то и «Не наша война», я смотрю этим людям в глаза и пытаюсь найти душу. Душу, которой так сильно гордится русский человек. Душу, о которой писали Толстой, Достоевский, Гоголь. Душу, которая должна разрываться от горя, от осознания происходящего.
Когда на странице Захара Прилепина в соцсетях вижу фото наших павших и слова «Война — дело всех, а не только родителей, сирот и вдов этих золотых мужиков», я плачу. Каждый раз. А вы что чувствуете, смотря на фото этих парней? Всё еще думаете, что это не ваша война? Или не смотрите эти фото, пролистываете, чтобы не расстраиваться? Если да, то мне с вами не по пути!
Я на стороне своей армии, своих друзей из Донецка и Луганска, на стороне героев, отдавших жизни за возможность русским говорить на родном языке. Я на стороне традиционной семьи, «Бессмертного полка» и единства нашего многонационального народа. Я родилась в Новошахтинске, на Донбассе, разве могу по-другому?
И сейчас в свете последних событий на фронте просто не могу ни о чём думать. Да, я женщина, и мне тяжело понять все премудрости военного дела. Хотя знаю много того, чего женщине, наверное, не обязательно знать: как далеко от Донецка Лисичанск или Изюм, что такое БПЛА и почему они так нужны на вооружении, какая дальность полёта «града» или «точки У». Но еще я знаю, что люди с русскими паспортами остались в руках карателей. Сердце разрывается на части! Верю в спасение, в мир, в Россию!
Понимаете, русский – это уже не национальность! Это гораздо больше! Это образ жизни, мышления, поведения. И сейчас мы говорим: «Русский татарин, русский чеченец, русский бурят, русский еврей, русский украинец». И всем понятно, что это мощная укреплённая национальная стена России-матушки. Так сложилось, что огромное количество русских живёт по ту сторону границы. Они остались там не по своей воле. Развал Союза разделил родственников, друзей, однополчан, не спрашивая их согласия, отобрал у нас часть нашей русской гордости, культуры, а могилы отцов и дедов оставил за линией разграничения. Так сложилось, что там сейчас язык, на котором говорят миллионы русских, оказался под запретом, великая русская литература изымается из школьных программ, памятники героям войны сносятся, музыкальные произведения русских композиторов запрещаются, улицы, названные в честь русских, переименовываются. В за-стенках тюрем страдают и гибнут люди, которые не отказались от своей идентичности. А коричневая чума гордо поднимает голову и топчет наши святыни. Как жить, зная об этом? Имеем ли мы право отвернуться от нашей истории? Нет! И Россия начала помогать.
Мы все можем помочь. Помочь, чтобы продолжать жить, чтобы не было мучительно стыдно, когда совесть спросит, чтобы быть, а не казаться, делать, созидать, восстанавливать. Гуманитарные бригады собирают помощь, двери храмов открыты для молитв, сайты ждут добрых слов поддержки наших ребят. Не оставайтесь в стороне! Чужой боли не бывает!
Россия была, есть и будет, но для этого мы должны быть едины в наших мыслях, порывах и поступках!
