Бандурин Дмитрий Александрович, 1999 года рождения. Учился в школе №1, после окончания девяти классов поступил в Новошахтинский филиал ШРКТЭ. Получил профессию техника-электромеханика. Был призван на срочную службу в армию, начинал в учебной части Вольского военного института материально-технического обеспечения, освоил специальность военно-полевого повара. Дальнейшую службу проходил в мотострелковых войсках в Волгограде, получил звание младшего сержанта. После службы в армии устроился на работу, женился. Потом жизнь, как у всех, разделилась на «до» и «после».
В пока еще короткой биографии 25-летнего Дмитрия Бандурина не так много событий. Обычный парень, которых в нашей стране миллионы. Но именно на них — порядочных, ответственных, с твердым характером, в трудные моменты не прячущихся, а идущих выполнять свой гражданский долг — держится Россия.
Когда начались СВО и мобилизация, повестка ему не приходила. В военкомат он пошел сам, скрыв это от родных. Им сказал, что мобилизовали, и в конце октября 2022 года был уже на службе.
— Что Вами двигало, почему Вы пошли воевать? — спрашиваю у Дмитрия.
— Во-первых, потому что в 2022 году еще мало желающих было идти туда. А у меня мобилизовали родного дядю, папиного брата Евгения Александровича Бандурина. Он 1988 года рождения, его призвали в сентябре, а я в октябре ушёл. Он до сих пор воюет, ранение было, его подлатали в Москве. Он был на Херсонском направлении, сейчас в Крыму. А во-вторых, война- то — на границе с нами, с Ростовской областью, а у меня здесь родители, бабушки, дедушки, жена с ребёнком. И мне нужно защищать свою семью, свои земли. Плюс там, на территории Украины, у нас у всех есть родственники, которых тоже нужно защищать от фашистской идеологии.
— Где началась Ваша служба?
— Сначала нас отправили в Молькино, это полигон в Краснодарском крае. Я попал в артиллерийские войска, на гаубицу. Там месяц тренировались, учились работать с орудием, чистить, заряжать, наводить, стрелять и так далее. Через месяц нас погрузили в военный эшелон и отправили в Луганскую Народную Республику. В течение года мы были на передовой в территориальной обороне, защищали освобождённые территории, не пуская ВСУ. Расположение несколько раз меняли, перемещаясь в другой посёлок. Потом нас отправили на Бахмутское направление в Донецкую Республику. 1 сентября 2023 года мы уже там работали в наступлении. Клещеевка, Бахмут… Сами не раз попадали под обстрел, постоянно то дроны-камикадзе, то «баба-яга», то ствольная артиллерия били. У нас всех и лёгкие контузии были, и средней тяжести. Естественно, и мы в ответ били, много положили ВСУшников. С нашей стороны потерь гораздо меньше, чем мы уничтожили.
Там Дмитрий получил свою первую награду: знак отличия -Георгиевский крест 4-й степени — за уничтожение пункта временной дислокации противника, где находился склад боеприпасов. Вместе с ним была уничтожена польская самоходная гаубица «Краб» калибра 155 мм. Но самым большим потрясением того боя для Дмитрия стало ранение боевого товарища.
— Он тоже новошахтинец, из Горького, дядя Ваня, — рассказывает Дмитрий. — Взрослый уже мужчина, я с его сыном в одной компании гулял в детстве. Когда его ранило, мы смогли его вытащить на эвакуационную группу, откуда его забрали. Ранения были тяжёлыми: четыре осколочных в затылочную часть. Сбило каску — и осколки воткнулись в голову. Несколько дней не было известий, потом нам сообщили, что он жив. Позже он вышел на связь, сказал, что все нормально. По состоянию здоровья его уволили. Если бы случилось худшее, как я его сыну смог бы объяснить? Вытянули, слава Богу. Ну, там все, в принципе, друг за друга. Когда ты долгое время живёшь с людьми под угрозой смерти каждый день, сближаешься очень, переживаешь за каждого. Я до сих пор поддерживаю связь со всеми своими товарищами, постоянно узнаю, живы ли, здоровы ли, целы ли.
— А как у военнослужащих появляется позывной?
— Когда ты только приходишь, позывные помогают придумывать товарищи. Спрашивают, ты кто у нас такой, повар? Ну все, значит, поваром и будешь. Так что я — Повар. Позывные необходимы для маскировки, чтобы не могли тебя вычислить. А еще для упрощения общения, потому что, допустим, Дим, может быть пятеро, а позывной у каждого свой. Вот у меня в подразделении нас, Дим, было двое, и если звать по имени, мы бы оба откликались. А когда говорят «Повар», сразу понятно, что это конкретно ко мне обращаются.
— Правда ли, что на войне нет неверующих?
— Когда по блиндажу ведётся плотный артобстрел или те же дроны-камикадзе идут, прежде всего думаешь о семье и молишься. Вот поэтому, действительно, неверующих нет. Верит каждый по-своему, но абсолютно все. И такие бывают случаи, когда хочешь-не хочешь, а поверишь в то, что кто-то свыше за тобой присматривает. У нас был момент, когда в полуметре над головой разорвался снаряд, а мы остались живы. Уже никто и не думал, что мы вообще вернёмся из той командировки, потому что нас плотно, массивно обстреливали. Мы даже высунуться не могли, били по укрытию практически прямой наводкой. И потом — попадание снаряда тяжёлой гаубичной артиллерии. Зазвенело в ушах, дым вокруг. Но все живы. Как?! Ни мы не поняли, ни командиры: позиции нет, орудие уничтожено, часть вещей сгорела, а личный состав весь живой остался! Еще была ситуация, когда прямой наводкой попали в блиндаж, где лежали я и ещё парень, мой ровесник, но мы каким-то образом остались невредимы. Мы потом ходили на эту позицию: весь блиндаж изрешечен, все сгоревшее… Поэтому да, сложно остаться неверующим, когда по всей человеческой логике тебя бы уже не должно быть, а ты жив, цел.
— Что еще помогает выживать в тяжелых ситуациях?
— Осознание, что тебя ждут дома. Знаю, что за меня молились дедушка с бабушкой, меня ждали отец Александр Александрович и мама Наталья Александровна. Ждала, поддерживала и приезжала ко мне в Луганск с сыном Матвеем жена Наташа. Помогают детские письма, что привозят волонтеры, мы их постоянно перечитывали. У меня до сих пор три письма хранятся. Одно, сложенное полевым треугольничком, с самого начала ношу в военном билете. Это письмо первоклассника с Дальнего Востока со мной было и в госпиталях, и в отпуске, и на фронте. Помогает и солдатский юмор, он уместен в любых ситуациях, даже в тяжёлых боевых условиях. Отшутились, посмеялись дружно, немножко зарядились энергией друг от друга — и дальше в путь. Нас с товарищем после одного смешного ролика, где парень звал бобра, а тот не реагировал, стали называть бобрами, потому что у нас была подобная ситуация в реальности: мы друг друга звали и не слышали. А потом у нас еще и шевроны с крутыми бобрами появились.
— Вас комиссовали по состоянию здоровья. Какие планы на будущее?
— Да, меня комиссовали: после множественных контузий накопительным эффектом у меня развилось заболевание, которое вызвало инвалидность. Но о принятом решении пойти на СВО я не жалею, это был серьезный опыт. Я переосмыслил ценность жизни, понял, насколько она хрупка и насколько бесценна. Поэтому хочется как можно больше успеть, как можно больше полезного и доброго сделать для родных, близких, для страны в целом. Сейчас я в отпуске, потом планирую вернуться на рыбзавод: два года, что я был на фронте, мое рабочее место сохранялось за мной, меня не уволили. Собираюсь получить высшее образование, буду поступать в Ростовский институт путей сообщения. Хочу пополнения в семье, сына и дочь. Когда все закончится, останется фронтовое братство, будут встречи и воспоминания.
Мы долго беседовали с Дмитрием, а я думала о том, что наши земляки возвращаются из зоны боевых действий другими: понявшими цену жизни, семье, мирному труду, дружбе, Родине. А значит, с этими людьми жизнь в нашем городе, в нашей стране будет другая — лучше. Я верю в это!
